– Ты его любишь? – спросил он.

Ллиэн кивнула, не глядя на него.

– Мне его не хватает. Я часто думаю о нём. Вижу

перед собой его лицо, когда закрываю глаза. Мне хочется, чтобы он смотрел на меня, ласкал меня… Это иесть любовь?

Утёр вздохнул.

– Конечно…

– Тогда я тебя тоже люблю, – произнесла Ллиэн и подняла на него ярко-зелёные глаза, в которых сверкали слезы и отблески пламени.

Она провела рукой по его заросшей щеке, и прикосновение холодных пальцев заставило Утера вздрогнуть.

– Я верю…

Глава 18

Переход

Всю ночь Амлин-менестрель играл на флейте, обходя улицы города – от крепостных стен до окружающих замок рвов, не пропуская ни одного самого маленького закоулка нижних кварталов. И с рассветом эльфы покинули город, ступая медленно и неслышно. Все эльфы: знатные господа и их слуги, жившие во дворце, уличные фокусники и попрошайки из нижних кварталов, эльфы из Гавани, насмешливые и слегка отстранённые, торговцы и путешественники, музыканты, танцоры и куртизанки. И наутро, когда горожане Лота пробудились, они сразу почувствовали, что им чего-то недостаёт.

Ненависть, вспыхнувшая в их сердцах, едва успел остыть пепел костра, сменилась стыдом, затем страхом: люди начали опасаться мести эльфов. Они шли по улицам с опущенными головами, избегая смотреть друг на друга, и низкое зимнее небо, затянутое тучами, нависало над ними, словно зловещее предзнаменование. У всех было ощущение свершившегося позора и бесчестия. Словно бы волшебство и красота навсегда исчезли из города. Люди уже не в первый раз чувствовали себя грубыми, неуклюжими и уродливыми (впрочем, знать, пытавшаяся подражать манерам эльфов, и без того всегда называла простолюдинов «рванью»), но сегодня это ощущение угнетало их особенно сильно. И к тому же они боялись кары, слепой мести, которая могла вычеркнуть Лот и его обитателей из мира живых. Вскоре по городу поползли ужасающие слухи. Те, кто стоял далеко от костра, на котором жгли серого эльфа, говорили, что король Ллэндон использовал смертельное заклинание, чтобы избавить его от мучений, – то ли они не видели серебряной стрелы Кевина, то ли не верили, что стрела может попасть в цель с такого расстояния. Те, кого вовсе не было на площади, уверяли, что Ллэндон наслал такое же заклинание на весь город, что скоро с неба посыплются тучи серебряных стрел и все погибнут. Затем они показывали на тяжёлые чёрные облака, нависавшие над Лотом, дрожали от страха и осеняли себя крёстным знамением.

Сенешаль Горлуа, узнав о случившемся, лично послал отряд стражи в квартал эльфов и велел обыскать каждый дом снизу доверху. Однако найти никого не удалось – эльфы действительно исчезли все до единого. Тогда Горлуа отправился к королю, и сам Пеллегун, услышав эту весть, содрогнулся.

Когда занялся день, четверо спутников вот уже несколько часов были в пути. Болотный туман сменился резким холодным воздухом, пробиравшим до костей, но зато был полностью прозрачным. Гряда холмов, по которым проходили Чёрные Границы, отчётливо виднелась вдалеке.

Фрейр шёл первым, далеко впереди всех, указывая им путь по единственной дороге, ведущей через лес Иногда он останавливался, чтобы подождать остальных, и тогда они устраивали небольшой привал, чтобы пожевать маслянистые буковые орехи и тем самым хоть немного утолить голод. Через несколько часов пошёл снег, ещё нестойкий, который таял, едва коснувшись земли, и был больше похож на дождь. Цимми весь дрожал – похоже, у него началась лихорадка. Утёр шёл деревянной походкой, не чувствуя под собой ног. Даже Ллиэн страдала от холода, голода и усталости.

Неожиданно Ллиэн увидела, что Фрейр остановился рядом с кустом шиповника. Вначале она подумала, что он собирается нарвать ягод, чтобы немного разнообразить их скудный рацион, но, когда варвар обернулся к ней, она прочла в его глазах тревогу.

Она сделала знак Утеру и Цимми, призывая их быть настороже, и все трое неслышно приблизились к Фрейру.

– Там впереди пещера, – объяснил тот. – Но я не знаю, пустая или нет.

Утёр принялся вглядываться вдаль. Снег мешал видеть, и он различил в сотне туазов впереди лишь высокий холм, поднимающийся, казалось, до самого неба.

– Здесь есть волки? – шёпотом спросил Цимми.

– Ни одного не видел, – ответил Фрейр.

Ллиэн заколебалась. В Чёрных Землях опасность подстерегала повсюду, и малейшая неосторожность могла оказаться роковой. Но снег мог сделать их приближение незаметным… Она всё ещё думала, что лучше всего сделать, но тут заметила впереди отблеск света и вскрикнула от удивления. Утёр, держа в руке меч, шёл по дороге, ведущей к холму, и его кольчуга поблёскивала от мокрого снега. Ллиэн хотела броситься за ним, но Цимми удержал её:

– Он знает, что делает, королева Ллиэн. Волки не опасаются одинокого человека…

Ллиэн в тревоге сделала несколько шагов, выбирая удобную позицию для стрельбы. Увидев, как она достаёт из колчана одну из своих серебряных стрел, Цимми и Фрейр недоуменно переглянулись.

Когда Утёр скрылся из виду, заслонённый деревьями и снежной завесой, остальные в молчании двинулись за ним, переходя от одного укрытия к другому, до тех пор пока не вышли к кромке леса и не увидели прямо перед собой зияющий вход в пещеру на склоне одного из холмов.

Утёр подошёл к пещере и остановился, немного откинувшись назад и прижимая меч к бедру, словно для того, чтобы нанести внезапный удар.

Вначале он ничего не заметил. Но, когда он уже сделал спутникам знак приблизиться, какое-то движение в глубине пещеры заставило его замереть на месте. Едва заметное… но там, внутри, кто-то был. Утёр почувствовал, как в нём снова оживает тревожное чувство, испытанное прошлой ночью, когда его окружили невидимые в темноте кобольды. В пещере скрывалась стая чёрных волков – теперь он был в этом уверен. Они пристально смотрели на него жёлтыми глазами и тихо рычали из глубины своего убежища.

– Чёрные волки боятся снега? – крикнул он спутникам, поспешно отступая по склону вниз.

Из пещеры теперь доносилось явственное рычание.

– Я знаю, что ты там, злобная тварь! – закричал рыцарь. – Выходи, и сразимся один на один!

Чёрные волки-людоеды, хотя и были наиболее многочисленными и жестокими из всех живущих на земле хищников, всё же соблюдали старинный кодекс чести. Волк, который ему не подчинялся – каким бы высоким ни был его ранг, – изгонялся из стаи и весь остаток своей жизни влачил жалкое одинокое существование, без волчицы и без всякой надежды на продолжение рода. И принять брошенный вызов было, без сомнения, одной из наиболее древних и священных заповедей этого кодекса.

Утёр это знал, как знал и то, что его вызов примет вожак стаи – самый сильный и самый жестокий из всех…

Под сводами пещеры снова раздалось рычание, и посланники Великого Совета заметили, что Утёр невольно отступил на шаг, потом снова остановился, выпрямившись и сжимая в руке меч. Когда они увидели существо, появившееся из пещеры, то на мгновение испытали сходное чувство ужаса Огромный чёрный волк; неслышными шагами шёл по каменистой земле, не отрывая от рыцаря огромных золотых глаз, горевших адским огнём. Его тело было длиной около туаза и высотой в холке около трёх локтей. Когда он, словно усмехаясь, раскрыл пасть, обнажились блестящие от слюны клыки, острые, словно кинжальные лезвия. Следом вышли и другие волки, опустив головы и поджав хвосты в знак повиновения, и начали один за другим подходить к вожаку и облизывать его морду красными языками. Тот, навострив уши и вытянув хвост, стоял неподвижно. Казалось, ему нет никакого дела до рыцаря, вызвавшего его на бой. Порой он недовольно ворчал, если кто-то из волков недостаточно выказывал ему своё почтение, и тогда тот опрокидывался на спину, задирал лапы и по-собачьи скулил.

Утёр услышал какой-то шорох слева, но не решился хоть на мгновение отвести от волка глаза. Он стиснул рукоять меча, слегка прищурился, чтобы в глаза не летели хлопья мокрого снега, и начал осторожно продвигаться вправо. Заметив его движение, вожак чёрных волков тоже сделал несколько шагов навстречу, оставив позади вход в пещеру и остальных членов стаи. Снег стал ещё гуще. Промокший до костей и одновременно охваченный лихорадкой, Цимми чувствовал, как его бросает то в жар, то в холод. К этому добавлялась и нервная дрожь. Он сидел за кустом ежевики, содрогаясь всем телом. Потом вдруг оглушительно чихнул, и это прозвучало как сигнал к битве…